- e-mail: info@maksimchuk.ru
Говорят, что нет хуже, чем ждать или догонять. Не знаю…
Владимиру Михайловичу никого не нужно было догонять – он всегда жил и работал в жестком ритме опережения своего календарного времени. Даже и в те затянувшиеся дни зимы 1992 года внутренне – был готов моментально включиться в то дело, за которое предстоит ему взяться. Это делу – пришлось бы долго его догонять. Но… Со стороны – получалось, что в распорядительной канцелярии изыскивали какие-то возможности, хотели устроить вроде как полагалось бы, то есть учитывая интересы и заслуги Владимира Михайловича, а на самом деле, напрашивается сравнение с партией игры в шахматы.
"Игра" весьма затягивалась…
Высокие канцелярии предложили два варианта, зная предположительно, что оба не пройдут – все как написано в подобных сценариях тысячи лет назад. Так и получилось: один не устраивал изначально (не помню, что именно предлагали!), другой отпал по мере поступления подробностей. Конечно, "Главного распорядителя канцелярии перемещений" устраивало бы более всего, если бы Максимчук просто исчез знезаметно (или провалился куда-нибудь) вместе со своим авторитетом, освободив свое место. Была, однако, по всем шахматным "правилам" предложена должность начальника Высшей пожарно-технической школы МВД СССР, той самой Высшей школы, которую Владимир Михайлович окончил заочно в 1974 году – ровно шестнадцать лет назад. Нужно ли говорить, как он, было, обрадовался, как загорелся душой – ведь это дело он так любил! Любил сам процесс обучения, любил молодую смену, мечтал о новом поколении пожарных. Помню, как незадолго до Чернобыля (буквально за месяца два) Владимира Михайловича приглашали возглавить Ленинградскую Высшую школу пожарной охраны, и он, поколебавшись, отказался, хотя сначала обрадовался: не хотелось вовлекать нас с Машенькой в переезды, в новые неустройства… Потом я так сокрушалась – поехали бы мы в Ленинград, не попал бы Володя в этот чернобыльский пожар, то есть, его наверняка бы не миновала необходимость побывать там, так хотя бы в более поздние сроки! А уж тут-то… Казалось бы… Нет, в "игру" включились новые силы противодействия – противодействия "метеориту". В Высшей школе насторожились и прикинули, чем это обернется. Ясно, что если придет Максимчук, то не будет прежнего расслабления и самоуспокоенности. "Лафа" закончится. Покоя никому не даст! Конечно, он и сам не раз говорил, говорил, не скрывая, что там, где он станет работать, там не допустит расхлябанности, взяточничества, угодничества, "калыма и дедовщины", будьте уверены, господа распорядители! Не даст, чтобы будущее поколение пожарных получило «отрицательный заряд», извращенное представление о служителях своей профессии!
Да, "метеорит" еще был способен разбивать кривые зеркала, несмотря ни на что!
Что ж, канцелярии изощрялись не зря: сбить "метеорит", конечно, не смогли, но задержать, и надолго, удалось. Канцелярские клерки в скупых и казенных фразах объяснили причину отказа от должности – по всем "правилам" игры. Как ничтожны и недостойны офицерской чести были те объяснения! Не дали человеку того дела, что было ему по душе, по плечу, по силам, наконец… Не давали человеку – жить, работать, творить. А ему уже так мало оставалось на этом свете! И с кого было спросить – каждый думал о своем устройстве, и это понятно. Так будет всегда – насколько задержится свет в тех зеркалах. Значит, все осталось по-прежнему; стрелка весов фортуны чуть дрогнула и вернулась к нулю. Вот такое дело – отсутствие такого дела…
Уже шел март 1992 года.
Как долго тянулись дни! А мы – живые люди. Мы ждали…
Каждый день ждали мы изменений, а их не было.
Таблетки и лекарства Володя принимал уже в большом количестве – пачками: не выдерживали никакие нервы. Приезжал в Москву Хайрулла: привез новые травы и порошки, дал практические советы по питанию, ободрил Владимира Михайловича. Я увидела его в первый раз, и он мне понравился. Он так интересно разговаривал, обнадеживал нас, говорил, что у Володи как была, так и остается необыкновенная судьба, что дела его ждут важные, и многое ему еще предстоит сделать. Отчаиваться нельзя ни в коем случае! "Прочитал" по звездам мое будущее, велел терпеть и дальше. А что оставалось делать? Восток – надежда и спасение моей души, спасение мира!
Хайрулла уехал, просил звонить, обещал звонить сам.
…Время шло, спотыкаясь о тернии жизни общества. Приближался День пожарной охраны, 17 апреля 1992 года. Странно было видеть дома человека, по существу, одного из самых авторитетных пожарных в стране, у которого все кипело бы в преддверии такого дня, будь у него хоть какое-то место службы. Но что делать… Володе давно уже звонили коллеги из Москвы, из других городов. Звонили домой и в главк (где у Владимира Михайловича так-таки оставалось рабочее место): куда делся Максимчук? А Максимчук 17 апреля был не в полном одиночестве, но в искусственной изоляции от людей и дел, которыми очень дорожил. Все понимал. Всех помнил – тех, кого никогда не забывал, кто никогда не вычеркивал его из списков, кто оставался в его записном блокноте.
* * *
Ожидание затянулось, но ведь должно же оно когда-то закончиться! Представляю, сколько невысказанных дум передумал тогда Володя, сколько своих незатягивающихся ран мыслями задел! Понимал, что нет повода для того, чтобы его отстранили окончательно, нет причин, нет у него таких проступков и личных промахов! С этим – его настоящим и прошлым – приходилось считаться и расчетливой канцелярии распорядителей, передвигавшей замысловатые фигуры на шахматной доске. Да и Чернобыль не отнимешь, не перечеркнешь – он оставался главной весомой составляющей на главной чаше весов фортуны. Место Первого заместителя при "Главном распорядителе канцелярии перемещений" так и оставалось под вопросом, и хотя против Владимира Михайловича выдвигались новые и новые категорические возражения и провоцировалась нездоровая обстановка, тем не менее, всякий раз оказывалось, что сам Максимчук и его багаж были нужны – чтобы "не все сгорело…" – в прямом смысле. Да и то… Фигура Максимчука была легендарная, одиозная, так просто с шахматной доски не скинешь.
Мы ждали дальше…
Наконец, что-то изменялось в расстановке фигур, почувствовались, что вот-вот наступят перемены.
– Слушай, мне тут звонили… – сказал однажды Володя. – Не знаю, как получится в действительности, но если появится возможность остаться мне на моем же месте...– Заместителем у этого… распорядителя? – уточнила я.
– Да.
– Скажи, а будь ты на его месте, а он – на твоем, оставил бы его у себя в заместителях?
– Моим заместителем? – удивился он. – Никогда, ни за что.
– Вот видишь! – обрадовалась я. – И ты ни за что не должен оставаться. Пусть бы предложили раньше, полгода назад – пожалуйста, все, что угодно, но после всего того, что они с тобой проделали, – ни за что!
Володя согласился со мной без колебаний. Вот какое у нас было единодушие – как никогда! Только в плане устройства с работой – это ничего не меняло. Но пусть лучше никак не устроиться, чем таким вот образом – согласиться и примириться с унижениями. Но, но, но… Нет, это невозможно, когда дни так тянутся, когда все сроки разбухли до крайности! Каким же будет следующее распоряжение «от канцелярий»? Хотелось думать о благоприятном исходе, но думалось плохо. И вдруг через некоторое время, снова что-то зашевелились, передвинулось на шахматной доске, покачнулись весы фортуны... Неужели?
Неужели научились играть в шахматы? И не путать при этом фигуры?
В конце мая позвонили и предложили возглавить... Управление пожарной охраны Москвы.
Вот тебе и на!
Мне все стало понятным из разговора по телефону; помню некоторые детали. Володю спрашивали, а он отвечал, что никогда не забывал Московский гарнизон, всегда любил его, и до сих пор ему приятны запахи казарм и солдатских портянок!
– Как? В самом деле? – опешила я. – Предлагают работать в Москве?
– Начальником пожарной охраны, да ты догадалась.
– И эта должность – вакантна?
– Нет, но возможны перестановки…
…Возможны… Пусть бы так, но ведь это – новые проблемы! Я себе сразу же представила полную двадцатичетырехчасовую загрузку, многомиллионный неспокойный город, обязательные вызовы по ночам... И опять – пожары, пожары, пожары!
Поняла, что, скорее всего, не откажется. Спросила осторожно:
– Может, не надо?
– А что надо? – отозвался он после долгого молчания. – Москва – это для меня почетно. Москва – это как раз то, что я, наверное, еще смогу поднять... По крайней мере, постараюсь!
– Боже мой, – воскликнула я. – Да что ты там забыл? На что рассчитываешь? Ведь тебя там не было десять с лишним лет, столько всего изменилось! Да ты еще не знаешь, какие ждут тебя сюрпризы. А новое время, новые люди… С кем же ты работать собираешься? Ведь я помню всех, и не изменились же они за эти годы! Тебе будет очень тяжело, мне кажется, тебе нужно что-нибудь полегче...
Да кто же даст – полегче?!
…Лучше бы я этого не говорила! Все равно от меня ничего не зависело. И от него, пожалуй, тоже – осталось только дать согласие. По тому, как он воодушевился и «загорелся», я поняла: согласится. Да, согласился! То есть Владимир Михайлович оказался морально готов к такому повороту судьбы, подсказывающей, что не будет других вариантов… Эх, не дали ему заниматься чисто учебным процессом, который как раз подходил бы ему по духу и по состоянию здоровья! По крайней мере, можно было бы спокойно спать по ночам, да не нужно было бы снова ворочать махины дел, связанных, с устройством дел в огромном гарнизоне, с практическим тушением пожаров.
Разве он их мало потушил?
А тут – опять…
Я и ранее, и потом, так и не встречала ни одного из руководителей пожарной охраны, кто, имея такой перечень потушенных пожаров за плечами и получив генеральские погоны, не искал бы покоя и стабильности на следующем посту. Не удивительно, когда военный человек, полковник, например, ищет такую должность, где можно было бы получить следующее – генеральское звание – вот и старается «заработать очки», показать себя, чтобы заметили и продвинули, и это нормально. «Как хорошо быть генералом!» – поется в песне; это смотря каким генералом… А у генерал-майора Максимчука – все было – сполна, никакие звания ему не нужны, так зачем же и куда продвигаться? Это вопрос – по логике вещей, но не по логике "метеорита": ясно, что кроме забот и хлопот на новом месте ждать нечего.
Так выпадало Максимчуку – и не в первый раз. А другим – другое… Кроме того, приходится промолчать о том, что таких ран у них не было – ни у одного из них. Что же, занесем это обстоятельство в Книгу рекордов Гиннеса, которой такие рекорды и не снились! А у Володи многие рекорды были еще впереди, лишь бы снова не вышло какой каверзы, лишь бы снова не сорвалось, как уже дважды – раньше... Но все равно – дали работать! Это было самым главным тогда. Какая тут дача, какая рассада, какие болезни – все моментально улетело далеко-далеко.
А у "метеорита" появилась настоящая, серьезная цель!
Цель – призывала и притягивала к себе властно…
Осталось снова подождать, и на этот раз – не так долго…
Вскоре стали звонить начальники частей, командиры подразделений, коллеги из Московского гарнизона: что, и вправду Владимир Михайлович приходит к ним? Новость стала широко известной; начала обрисовываться картина, в которую предстояло вписаться, если назначение утвердят все инстанции. Но как получить такое назначение, чтобы «проскочило» в главной канцелярии? И тут же звонит начальник Управления пожарной охраны Москвы генерал-майор Иванов Николай Иванович. Говорит, что ему известны все обстоятельства в главке, что очень переживает за Владимира Михайловича, что все приличные люди переживают за него, и не просто переживают, а крайне возмущены интригами и делишками, «обстряпываемыми» за его спиной, и что теперь… Высказал свое предложение. Предложение такое: при сложившейся ситуации будет правильно с его стороны уступить свое место Владимиру Михайловичу (как и предложили в канцелярии), если тот согласен занять его место; то есть обменяться должностями, вроде как главными фигурами – в завершение шахматной партии. И провести оба назначения надо в одном приказе, чтобы больше – не сорвалось. Сказал еще, что официальное объяснение и подтверждение этому у него имеются. Это правда? Правда, и никаких сомнений быть не должно.
Ура, это – правда!
Я никогда раньше не знала и не видела Николая Ивановича, но теперь была готова расцеловать его – прямо по телефону!
Господи, наконец-то…
Не дали замуровать человека – за вывеской внештатных расписаний, в простенках между кривых зеркал!
По материалам романа Людмилы Максимчук «Наш генерал»